Янтарное море - Страница 86

— Не стройте из меня дурака! — угрюмо сказал Приеде. — Я хотел сделать именно то, что и сделал, — прийти к вам.

Услышав, что «гости» были вынуждены отпустить Приеде на поиски квартиры, Балодис задумчиво сказал:

— Да, найти в Риге безопасную квартиру на троих нелегко! — и приказал дежурному: — Позвоните Слуцкису, спросите, — нет ли у него на примете свободной квартиры какого-нибудь нашего отставника или хозяина-одиночки, который согласился бы временно приютить троих приезжих!..

— Квартира? Для кого? Для них? — Приеде смотрел на Балодиса и на остальных, вытаращив глаза. — Да им не квартира нужна, а тюрьма! Тюрьма! Я же сказал: они опасные люди!

Дежурный меж тем позвонил, поговорил с неведомым Слуцкисом, и тот сказал, что сейчас съездит в район завода ВЭФ к знакомому пенсионеру. Хозяин живет один, работает на заводе, квартира тихая.

— Пусть будет в районе ВЭФ! — сказал Балодис и встал. — Что ж, Приеде, поедем смотреть квартиру для ваших «подшефных».

— Я? — Приеде все еще не мог прийти в себя. — Нет. Они меня пристрелят!

— А если они пристрелят не вас, а вашу жену, или меня, или любого другого человека? Вам от этого будет легче? Если они однажды доверились вам, значит, будут доверять и впредь!

— Но их надо арестовать! — в отчаянии воскликнул Приеде.

— Если бы это было так просто! — Балодис покачал головой. — А что, если за ними идут такие же? Вдруг они придут к такому человеку, который захочет помочь им?

— В нашей-то стране? — вскипел Приеде.

— Однако вы, в нашей-то, как вы говорите, стране, до сих пор не пришли к нам, не сказали, что когда-то вас завербовала сначала немецкая разведка, а затем английская?

— Я не вербовался в шпионы! — закричал Приеде.

— Почему же эти «гости» пришли именно к вам? Я не вспоминаю прошлое. Для успокоения вашей совести, Приеде, могу сказать, что ваше малодушие и участие в радиоигре на стороне немецкой разведки не принесло нам вреда, так как наши разведчики сумели повернуть ее против немцев, и результаты вам, наверно, известны…

— Да… Я помню, как советская авиация разгромила немецкие батальоны, готовившиеся встретить «морской десант», о котором шла речь в последней радиограмме разведотдела дивизии…

— Но все это прошлое, Приеде! Меня занимает другое: почему вас еще числят в активе?

— Это все Силайс! Он продал меня тогда англичанам.

— Ну вот… И вам придется еще долго оставаться в этом «активе» Силайса. И это будет именно та помощь, которой мы от вас ждем…

— Я понял… — все так же угрюмо подтвердил Приеде.

— Ну, что же, поедем! — спокойно заключил Балодис.

2

Балодис вернулся домой только к восьми вечера. Магда и сын сидели в столовой, с книжками. Сын — на диване, Магда, как всегда, — за своим письменным столом. Сын включил для себя маленькую лампу-ночничок, вделанную над изголовьем дивана, Магда — настольную, под голубым абажуром. От этого комната казалась темной и очень пустой.

— Это у тебя, Август, называется праздник? — спросила Магда.

Сын выглядел обиженным. Еще неделю тому назад отец обещал, что седьмого они пойдут на новую оперу. А сам ушел утром, по какому-то телефонному звонку, и вот только сейчас вернулся. Арвиду было всего двенадцать лет. Он не очень верил, что дела взрослых такие уж неотложные. Скорее всего, размышлял он, тут какой-то подвох. Может быть, папе просто не захотелось идти на эту оперу. Мало ли он повидал разных спектаклей. И маму обидел. Но ведь праздник есть праздник, он праздник для всех. Почему же для них с мамой никогда почти не бывает праздников?

Балодис понимал его настроение. Болтая с сыном, споря с ним, узнавая о его увлечениях, он всегда старался вспомнить свое детство, чтобы быть на дружеской ноге с Арвидом. К сожалению, из этих попыток почти ничего не получалось. Какое детство было у Августа Балодиса? Детство батрачонка, пастушонка… Конечно, когда он вдруг вспоминал об этом своем детстве и принимался что-нибудь рассказывать, сын замирал от любопытства. Но все-таки относился к рассказам отца почти так же, как и к повестям Григулиса или Лациса. Интересно! Очень интересно! Но представить, что именно так и жили тогда люди, почти невозможно. Это могло быть только в старину. А стариной для маленького Арвида было все, что происходило до его появления на свет. Новая история мира начиналась для Арвида с тысяча девятьсот какого-то пятидесятого. Старина была, конечно, интересна, порой страшновата, но она была так давно!..

Магда иногда даже сердилась, особенно, если Балодис действительно вспоминал страшное. Для нее страшное тоже кончилось с того дня, как кончилась война. Теперь она аспирант, вот-вот станет кандидатом искусствоведческих наук. В ее мире было столько красоты: красоты искусства, красоты книг, красоты музыки, полотен, красок, — что, узнавая от Магды новости ее мира, Балодис и сам начинал думать, что слишком уж позадержался в старом мире…

Он неприметно вздохнул, вспомнив об этом «старом мире», и постарался сделать веселое лицо.

— А не лучше ли просто поужинать вместе? Мама откроет для нас бутылочку вина, и мы с тобой, Арвид, выпьем по случаю праздника как настоящие мужчины! Согласен?

— Согласен! Согласен! — вдруг оживился Арвид, вскочил с дивана, включил верхний свет. Балодис с некоторой грустью подумал: «Парень живет далеко от меня! А ему так нужен сейчас отец! Он рад даже тому, что может побыть со мной полчаса за столом…» И с жестокой ненавистью вспомнил опять о «старом мире», осколки которого сейчас, вероятно, тоже сидят за столом и выпивают по поводу первой своей победы. Как же! Они отлично устроились. Квартира вне подозрений. Приеде сделал все как можно лучше! Как будто ждал их сто лет и держал под подушкой ключ от их обеспеченного и спокойного будущего.